Действовавшие в отрыве от главных сил, почти без боеприпасов, смертельно уставшие после двух суток боев, танкисты, возможно, не заметили замаскированных вражеских орудий. В момент, когда “тридцатьчетверка” задрала нос, по танку в упор открыли огонь замаскированные самоходки и противотанковые пушки немцев.

Прицел немецкого наводчика был точен: бронебойный снаряд попал в аварийный люк стрелка-радиста на днище машины. Динамика заброневого действия была ужасной. Выбив крышку люка, болванка, сокрушая все на своем пути, разбила “чемоданы” боеукладки и, вызвав детонацию неизрасходованных снарядов, пошла в моторное отделение, разрушая дизельный двигатель. Хлынуло топливо из разбитых баков, и в танке начался пожар. Он был такой силы, что плавилась даже броня. Загорелась и расплавилась часть двигателя. Все произошло в доли секунды, экипаж "тридцатьчетверки" в составе старшего лейтенанта В.И. Лукьяненко, старшины А.И. Лабынцева, младшего сержанта И.М. Солохина и старшины В.А. Гарбылева погиб почти мгновенно.
Память павших в последних боях советских воинов была отмечена сооружением мемориальных комплексов. Возможно, памятник на Зеленой горке стал самым первым из них. По рассказам севастопольских старожилов, в том же мае 1944 г., по инициативе общего собрания воинов-танкистов и начальника штаба 85-го отдельного танкового полка майора Г.В. Веденяпина, среди руин домов на Корабельной стороне была разыскана и отбуксирована на Зеленую горку сгоревшая машина старшего лейтенанта В.И. Лукьяненко, а танкисты его экипажа навечно упокоились в братской могиле вместе с другими героями, освобождавшими Севастополь."