21 ноября 1941 года в 8 часов утра рота начала атаку во фланг немецких позиций немецкого батальона 72 горно-стрелковой дивизии. Весь личный состав роты начал атаку активно, правда, некоторых пришлось поднять окриком. Но все бежали быстро, несмотря на сильный миномётный огонь с немецких позиций, которые находились выше нашей обороны и хорошо видели нас, бегущих к немецким окопам. Уже за 35-40 секунд мы находились в 50 метрах от немецких окопов. Начали активную стрельбу и перешли в рукопашную. Нужно сказать, что немцы не ожидали от нас такой быстроты, и практически не были готовы нас встретить активно, и уже на первых порах они имели большие потери. За каких-нибудь 2-3 минуты мы полностью очистили все 3 здания и всю оборону немцев. Немногие из них в этот день унесли ноги. Много было раненых и убитых, а некоторые поднимали руки. Однако с ними некогда было возиться, и им была уготована такая же судьба. Если учесть, что раньше мы тоже ходили в рукопашные схватки, когда другого выхода у нас не было, но это были схватки отделением, взводами и полуротой, однако настоящая атака ротой и внезапно, на нашей обороне была практически первый раз, и нужно сказать, она удалась. Однако после того, как мы выбили немцев из их обороны, немцы, которые находились выше нас на приличном расстоянии, открыли по нашей роте шквальный огонь из всех видов оружия, миномётов, артиллерии и стрелкового оружия. Нам пришлось атаку прекратить и укрывать наших краснофлотцев от шквального огня. Тем не менее, у нас тоже появилось много раненых, и были убитые. По докладу замполита убитых немцев насчитали около 120 человек, из них – 3 немецких офицера. Это был, конечно, значительный успех. Мы потеряли в этот день ранеными и убитыми 23 человека. Это мне доложил мой ординарец. Во время рукопашной схватки я был тяжело ранен. Немецкая мина упала впереди меня в 2-3 метрах: я был ранен в правое бедро. Меня сразу вынесли в укрытие, санитар перевязал меня, предварительно перетянув ногу жгутом. Информацию я получал лёжа за зданием, куда меня вынесли краснофлотцы. Ко мне подошли мои заместители, и я передал командование ротой старшине второй статьи, командиру второго взвода и моему заместителю Николаю Ворсуль. Мне было очень досадно, что успех роты не был поддержан батальоном и всем полком. Хотя, когда я получал приказ на атаку немецких позиций от командира полка, тот предупредил меня, что в случае успеха нашей роты, в атаку перейдёт весь батальон. Однако этого не получилось, причины для меня не известны. Как было обещано командиром полка, нас также не поддержала и батарея, хотя с высоты, где была расположена батарея, хорошо просматривался весь участок, на котором мы находились, и можно было здорово нам помочь. Ведь до второй линии обороны немцев оставалось 100-120 метров, мы могли и вторую линию взять. Как дальше развивались боевые действия, я не могу описать, так как  дальнейших боёв не видел. Таким образом, после третьего ранения, я окончательно вышел из строя. Меня вынесли с поля боя в санитарный пункт. Там мне сделали противовоспалительную, противостолбнячную сыворотку, и вместе с другими ранеными вывезли на Максимову дачу – где находился флотский госпиталь. Здесь мне сделали операцию, извлекли три осколка, и вечером отправили в порт города Севастополя. Там нас, всех раненых, погрузили на сухогруз «Красная Кубань», и 24 ноября утром, мы входили в Батумский порт. Во время морского перехода, в начале, ко мне не было проявлено какого-то особого внимания, да и я, честно говоря, был без всяких претензий. Меня, в Севастопольском порту, санитары внесли на палубу и положили около трубы, от которой исходило тепло. Так как в этот период было очень холодно, я был очень рад, что меня положили к теплу. Однако раненые матросы, которые знали меня по боям, сообщили старшему помощнику командира корабля, что около трубы лежит командир роты, который 21 ноября со своей ротой разгромил позиции немцев под Балаклавой, и был тяжело ранен. Старший помощник командира корабля, старший лейтенант Сергей Лушпенко, приказал матросам на носилках перенести меня в свою каюту. Я, правда, пробовал отказаться от такого внимания, мотивируя тем, что я всего лишь младший командир, но матросы и С.Лушпенко действовали решительно и уверенно, и всё-таки занесли меня в каюту.