Дом на ПОР, 56"А"
После штурма рейхстага 30 апреля 1945 года разведчикам 150-й дивизии Егорову Михаилу Алексеевичу и Кантарии Мелитону Варламовичу была поставлена задача, водрузить на купол рейстага знамя Военного совета армии под номером пять, которое в последствие и станет называться Знаменем Победы.

Немалая заслуга по успешному водружению знамени Победы принадлежит заместителю командира 1-го стрелкового батальона по политчасти лейтенанту Бересту Алексею Прокопьевичу и роте автоматчиков старшего сержанта Ильи Сьянова, которые расчищали путь разведчикам и прикрывали их. В результате всех этих успешных действий Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда.

Уже после водружения Знамени Победы 1 мая 1945 года немецкие войска предприняли контратаку, атаковав рейхстаг, солдатам батальона Неустроева не только удалось отбить атаку врага, но также убедить сдаться в плен гитлеровцев засевших в подвалах рейхстага.

2-го мая немцы вывесили белый флаг и потребовали переговоров, но поставили условие, чтобы вёл его офицер в чине не ниже полковника, так как полковника в рейхстаге не было лейтенанту Бересту Алексею Прокопьевичу, который был очень статный и представительный, прикрепили погоны полковника, дали новую офицерскую фуражку, так он стал полковником.

Делегация для переговоров состояла из трех человек: Берест — в роли полковника, Неустроев — его адъютант и Прыгунов — переводчик.

Вот как описывает это сам Неустроев в книге «Штурм рейхстага»:

"Когда мы ступили на лестничную площадку, навстречу нам вышел немецкий офицер. Приложив руку к головному убору, он коротко, но вежливо указал, куда следовало идти. Не проронив ни слова, мы не спеша спустились вниз и попали в слабо освещенную, похожую на каземат комнату. Здесь уже находились два офицера и переводчик — представители командования немецкого гарнизона. За их спинами проходила оборона. На нас были направлены дула пулеметов и автоматов. По спине пробежал мороз. Немцы смотрели на нас враждебно. В помещении установилась мертвая тишина.
Лейтенант Берест, нарушив молчание, решительно заявил:
— Все выходы из подземелья блокированы. Вы окружены. При попытке прорваться наверх каждый из вас будет уничтожен. Чтобы избежать напрасных жертв, предлагаю сложить оружие, при этом гарантирую жизнь всем вашим офицерам и солдатам. Вы будете отправлены в наш тыл.
Встретивший нас офицер на ломаном русском заговорил:
— Немецкое командование не против капитуляции, но при условии, что вы отведете своих солдат с огневых позиций. Они возбуждены боем и могут устроить над нами самосуд. Мы поднимемся наверх, проверим, выполнено ли предъявленное условие, и только после этого гарнизон рейхстага выйдет, чтобы сдаться в плен. Наш “полковник” категорически отверг предложение фашистов. Он продолжал настаивать на своем.
— У вас нет другого выхода. Если не сложите оружие — все до единого будете уничтожены. Сдадитесь в плен — мы гарантируем вам жизнь,— повторил Берест.
Снова наступило молчание. Первым его нарушил гитлеровец:
— Ваши требования я доложу коменданту. Ответ дадим через двадцать минут.
— Если в указанное время вы не вывесите белый флаг, начнем штурм,— заявил Берест.
И мы покинули подземелье".
Немцы долго думали сдаваться или нет и наши войска уже хотели начать штурм подземелья, но в седьмом часу утра из подвалов потянулись группы пленных солдат и офицеров, человек сто — сто двадцать. Бледные, с угрюмыми лицами, они медленно шагали, понурив головы. Вот так закончилась война для Степана Андреевича, впереди была Москва, Парад Победы.
Однако, Неустроеву не суждено было поучаствовать, вот как это описывает Степан Андреевич:
"Музыка заиграла военный марш, забили барабаны.. Содрогнулся воздух, Казалось, весь мир, все люди Земли видят непобедимую силу моей Отчизны! Я шел впереди, высоко неся Знамя Победы. Шел, как мне казалось, четким строевым шагом.
Прошёл мимо трибун, где было высшее командование во главе с маршалом Жуковым, но бетонная дорожка центрального аэродрома всё не кончалась. Где остановиться или повернуть, мне никто не сказал. Иду и чеканю шаг, особенно левой ногой: правая на фронте была перебита, болела, и ею ступал осторожно. Ассистенты — Егоров, Кантария, Сьянов — идут за мной (Самсонов в генеральной репетиции не участвовал). Двигаться ли дальше — сомневаюсь, остановиться — боюсь.
Руки больше не держат древко — окостенели, ломит поясницу. Ступня левой ноги горит огнем, правая нога не шагает, а волочится по дороге. Решил остановится. Посмотрел назад — и кровь ударила в голову: от Карельского сводного полка слишком далеко оторвался.

Не успел я еще осознать происшедшего, как по боковой дорожке подъезжает ко мне какой-то полковник и передает:
— Маршал Жуков приказал знамя завтра на парад не выставлять. Вам, товарищ капитан, надлежит сейчас же на моей машине отправиться в Музей Вооруженных Сил и передать туда знамя на вечное хранение.